Поиск по сайту
Авторизация
Логин:
Пароль:
Забыли свой пароль?
Регистрация
Подписка на рассылку
Реклама

«Гражданин Высшего Иерусалима»: жизнь и смерть историка Б.А. Тураева

English
Дата публикации: 06.02.2021
Автор: Евгения Аброськина
Год выпуска: 2020
Из газеты: Газета Вестник Александро-Невской Лавры № № 5-6 (179-180) 2020.
Тема: Жизненный путь
6 Февраль 2021
«Иерусалима Вышняго граждане от земли
нашей возсиявших к Богу во всяком чине и
всяким подвигом угодивших,
придите воспоем вернии:
о всеблаженнии земли Русской заступницы,
молитеся ко Господу,
да помилует сию от гнева Своего,
исцеляя сокрушение ея,
и верных людей Своих утешит».
Тропарь из Последования молебного пения
об Отечестве (чин совершаемый мирянином).
Автор: Б.А. Тураев

Борис Александрович Тураев (1868–1920) известен в научном мире как отец российской школы египтологии, автор крупнейшего труда «История древнего Востока», профессор Петербургского университета, чье опытное научное руководство подарило миру целую плеяду историков-древнистов: Н.Д. Флиттнер, В.В. Стру- ве, И.М. Волков, В.К. Ши- лейко и др. В круг его интересов входила не только история Древнего Египта и Абиссинии (нынешняя Эфиопия), но и история Православной Церкви. Его ученик В.В. Струве сказал о нем: «Действительно, если как филолог, в области египтологии и абиссиноведения Б. А. Тураев входил в число крупнейших специалистов этих дисциплин, то как историк древнего Востока он не знал себе равного ни у нас, ни за рубежом. Монументальные «истории» создаются и сейчас, но над ними работают целые научные институты, а подчас — международные коллективы ученых. Этот факт нас тем более должен поразить, что «Историю древнего Востока» Б. А. Тураев создал один, или, говоря словами одной древнеегипетской сказки, «имея спутником только собственное сердце». Недооценить научный вклад Тураева сложно: анализу его трудов посвящены многие исследования (О.В. Томашевич, Т.А. Бутякова, М.Н. Вербовский и др.). Для нас наибольшую ценность представляет деятельность Тураева как христианина: в православной среде он был известен не только как историк, но и как литургист и агиолог, он был автором службы преподобно- мученику Афанасию Брестскому (составил ее, будучи еще гимназистом) и большинства оригинальных песнопений службы Всем святым, в земле Российской просиявшим. Как пишет протоиерей Николай (Балашов): «По воспоминаниям митрополита Евлогия (Георгиевского), [Тураев] “святой человек, знавший богослужение лучше духовенства”». Он также был членом Императорского Православного Палестинского Общества, автором тропаря автора тропаря «Иерусалима вышняго гражданы, от земли нашея возсиявшие…».

Борис Александрович родился 24 июля 1868 года в дворянской семье в г. Новогрудок Минской губернии. Окончил Виленскую гимназию, успевая в основном по интересовавшим его истории, географии и Закону Божию. Изучая курс Священной истории, Тураев заинтересовался самой древностью. Была о его детстве и другая
легенда, которую приводит О.В. Томашевич: маленького мальчика бабушка повела в Берлинский музей, и там он увидел египетские памятники, что и повлияло на его интерес. Важно отметить, что при Вильневской публичной библиотеке был Музей древностей, в собрание которого входила и небольшая египетская коллекция, которая также могла заинтересовать маленького Тураева. По окончании гимназии Борис Александрович едет в Петербург: поступать на Историко-филологический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. Именно здесь он встречает одного из главных своих учителей - Оскара Эдуардовича фон Лемма. В 1887 году Лемм впервые открыл на факультете восточных языков Петербургского университета курс египтологии, а его перу принадлежат две первые учебные хрестоматии иероглифических текстов и публикации коптских рукописей. Именно Лемм увлек Тураева интересом к религии древнего Египта, о которой позднее он напишет в своей магистерской диссертации «Бог Тот. Опыт исследования в области истории древнеегипетской культуры». В течение двух лет Тураев стажировался в Германии. Изданный в Лейпциге «Бог Тот», материалы к которому собирались за границей, был опубликован на русском языке, что не раз отмечалось друзьями и коллегами как потеря для мировой славы автора. Крупные египтологи и его учителя, Г. Масперо и А. Гардинер, предлагали Б. А. Тураеву опубликовать его работы, если он переведет их на европейские языки. Но для Бориса Александровича было важным развивать историю древнего Востока в России. Он неоднократно с прискорбием писал: «Следует признать, что для поднятия интереса к великим культурам древности у нас не делалось почти ничего. В то время, как англичане, французы, а за ними немцы, итальянцы и американцы не останавливались ни пред какими затратами сил, энергии и материальных средств для археологического исследования стран, где создались древнейшие человеческие цивилизации, [...] в то время, как западные и заатлантические музеи наполнялись памятниками Египта и Передней Азии, давая материал ученым и образовательные средства для общества, когда и правительства и частные организации поняли важность изучения Востока и всячески ему содействовали, а обширная научная и популярная литература шла навстречу как этим начинаниям, так и вызванному ими интересу общества, у нас, ближе всех лежащих к Востоку и территориально, и исторически, и культурно, об изучении Востока, особенно древнего, думали меньше всего — не было ни кафедр, ни оригинальной литературы, а потому долгое время не замечалось интереса к этой области знаний».

С 1896 года Тураев начинает преподавать в Санкт-Петербургском университете. В этот период им были созданы наиболее значительные произведения в области эфиопистики, поднявшие эту отрасль востоковедения, по словам А.Б. Давидсона, на новый качественный уровень. Ученик Тураева, академик И.Ю. Крачковский, писал, что «Тураев прежде всего был историком древнего Востока, глубоко и систематически интересующимся историей средневекового христианского Востока; поэтому в статьях на первом плане у него выдвинута история, в частности история абиссинской Церкви». Занимаясь историей древних африканских цивилизаций, Тураев не мог обойти своим вниманием Эфиопию – страну с очень сложной и древней христианской традицией.

Первым крупным трудом Б.А. Тураева в области церковной истории Эфиопии стал изданный в 1897 году «Часослов эфиопской церкви», который содержал в себе критический разбор эфиопских церковных книг с текстами молитв. Ту- раев называл его «первым опытом исправления


богослужебных книг», хотя важно отметить, что до него никто не занимался подобными исследованиями. Большинство источников, имевшихся в распоряжении у русских ученых, имели агиографический характер: это были жития святых. Другие, более надежные исторические источники для изучения истории Эфиопии отсутствовали, что сознавал Тураев: «До самого XIX в., - писал он, - история Абиссинии представляет ряд нераз- решимых вопросов, незаполненных пробелов и хронологических несуразностей». Результатом работы над житиями стала работа «Исследова- ния в области агиологических источников исто- рии Эфиопии», которая выдвинула ее автора пер- вый ряд европейских эфиопистов. В 1912 году основал при Академии наук жур- нал «Христианский восток» (совместно с В. Н. Бенешевичем и Н. Я. Марром). В записке об ос- новании журнала отмечалось, что, в то время как над изучением христианского Востока западно- европейская мысль трудится интенсивно и пла- номерно, наука русская стоит в стороне, в то вре- мя как тема более чем актуальна. Тураев издавал в журнале материалы по христианской Африке – например, коптские надписи и пергаментный амбулет. Он же написал небольшой очерк о ну- бийской христианской литературе (по мнению А.Б. Давидсона, ни до него, ни после эта тема не была разработана). В «Христианском востоке» Тураев опубликовал «Эфиопское аскетическое послание, приписанное св. Макарию Египетско- му», заметку о Евангелии детства Христа в эфи- опской письменности. В последние годы жизни он много сил отдает служению Церкви: он участвовал в работе Все- российского Церковного Собора 1917-1918 гг., был лектором Богословского института. Исто- рик С.А. Жебелев вспоминал: ««С каким жаром отдался он в последние два года приходской ра- боте, Богословскому институту! С каким трога- тельным умилением исполнял он обязанности старосты нашей университетской церкви! А когда по чьей-то злой воле и явному недомыслию при- казано было прекратить в ней Богослужение, с какою ревностью стал он, как говорил, «строить» свою церковь в доме № 8 по Биржевой линии. И он «построил» ее и лелеял ее, и готов был всего себя отдать за нее. Минувшею зимою я сам видел, как он нес сам по набережной несколько поленьев в церковь». Предсоборному Совету и Священному Со- бору Тураевым был предложен проект обители ученых иноков, причем устроить ее он предлагал в Александро-Невской Лавре или монастыре в Херсонесе, месте крещения св. Владимира. В 1919 году Ту- раев активно участвовал в ра- боте Комиссии духовно-учеб- ных заведений Петроградской епархии, а по окончании рабо- ты Комиссии ему была пред- ложена кафедра Литургики в создаваемом Богословском Институте. Санкт-Петербург- ском университете. Среди близких ему людей многие были лицами духов- ного звания. Любимый ученик — Иван Волков — был сыном священника и учился в Ду- ховной семинарии. Страшным ударом для Тураева стал арест 10 декабря 1918 г. отца Волко- ва, а вскоре не стало и самого Ивана. Прервалась жизнь и другого ученика, которого Борис Александрович считал продолжателем своего дела — А. Л. Ко- цейовского. В 1919 г. Тураев потерял еще одного — он написал о нем своей ученице Т. Борозди- ной-Козьминой: «Умер молодой, высокоталант- ливый и симпатичный астроном М. А. Вильев, занимавшийся у меня Египтом и Абиссинией и уже сделавший несколько открытий и в своей об- ласти, и в нашей. Он сгорел в несколько дней от воспаления легких. До сих пор не могу прийти в себя от этой ужасной смерти — она стоит десят- ков. У покойного, еще не достигшего 30 лет, уже было более 100 печатных работ, европейское имя и необычайная скромность и благородство». Его не стало 23 июля 1920 года. С кончиной Ту- раева связан ряд легенд: будто бы он умер на даче в Удельной от сыпного тифа, а несколько ученых, пытаясь спасти его, направили письмо к А. В. Лу- начарскому с просьбой выделить для выдающего- ся ученого лекарства и рис. Резолюция на письме, по свидетельству соседей по даче, была убий- ственна: «В настоящее время молодая Советская республика в египтологах не нуждается». Его друг профессор и врач А. В. Живаго писал в днев- нике: «Я лично потрясен величайшим горем. Еще так недавно, уже заметно больной [«Ни докторам, ни семье покойного не было известно то, что знал я: обследовав покойного однажды, я нашел у него надключичную саркому левой стороны, что под- твердил мне потом, вызванный не без хитрости и осмотревший его, друг-хирург П. И. Постников, нашедший случай неоперабильным»] и истощен- ный, какие-нибудь 3–4 недели назад, прибыв в Москву с целью поработать в Музее (а послед- ние годы он останавливался у меня), он пришел ко мне пешком с Николаевского вокзала, неся в руках около пуда книг и приобретенный для меня в Петрограде головной конец деревянного египетского саркофага». На наш взгляд, обе вер- сии могут быть по-своему правдивы: увлеченный своим делом Тураев мало уделял времени своему здоровью (да и как могло быть иначе в страшные послереволюционные годы, когда лишь служе- ние делу и вера в Бога могли помочь выжить), а молодое советское государство действительно не нуждалось в надстроечной египтологии. Как горько резюмирует Давидсон, перспектива науч- ного наследия Тураева, учитывая его несоветские «параметры», была незавидна, а сам Тураев, слу- чись ему пережить 1920-е гг., вряд ли бы избежал машины сталинских репрессий, будучи челове- ком открыто верующим и монархически настро- енным. После панихиды по своему мужу Елена Фи- лимоновна Тураева произнесла в кругу друзей горькие слова о том, что удивляться смерти Бо- риса Александровича не надо, потому что он уже два года умирал, не находя в себе сил жить после того, как «душу» от него отняли и оставили толь- ко «желудок», ради которого стоит ли жить?! Мысль о смерти была ему постоянно присуща, и не раз в последнюю ночь и день он говорил: «пусти меня, пусти... я иду служить в церковь», «много еще неразрешенных вопросов, но я уже устал». Ему как человеку «глубоко и сознательно любящему Родину, родное, было душно и тошно в окружавшем его интернационале», и потому он так просил «отпустить» его в иной и лучший мир. Незадолго до кончины Борис Александрович принял посвящение в стихарь, и в стихаре, как чтеца, согласно его желанию, его и похоронили. Как отметил С.А. Жебелев, состоявший членом Совета Палестинского Общества, «Борис Алек- сандрович жил и умер истинным служителем церкви, вернейшим сыном ее. И невольно хочет- ся уподобить Бориса Александровича тем людям, которые в древней церкви назывались исповед- никами». Смерть Тураева стала окончанием целой ис- следовательской эпохи для науки и настоящей трагедией для его учеников. Он принимал уча- стие в жизни своих студентов, аспирантов, моло- дых коллег. Говоря о нем, его современники часто употребляли слова «свет», «светильник», «све- тился». Жебелев писал после его смерти: «Когда мы, в годы нашего студенчества занимались гре- ческими надписями у Ф.Ф. Соколова, последний как-то раз назвал Бориса Александровича «аги- ос» «святым». Как писал академик И.Ю. Крач- ковский, Тураев был «последним историком классического Востока, который мог бы обнять в своем широком синтезе историческое развитие всех стран древности и чувствовать себя авторитетом в оценке всех сторон их культуры». Известный ученый и светлый человек Борис Александрович Тураев похоронен на Николь- ском кладбище Александро-Невской Лавры в могиле своей бабушки – А.Н. Нейяр (урожд. Ка- лугина).
1 - 2 из 2
Начало | Пред. |  1  |  След. | Конец  | По стр. 

Количество показов :  7575
Дата публикации: 06.02.2021
Автор: Евгения Аброськина
Год выпуска: 2020
Из газеты: Газета Вестник Александро-Невской Лавры № № 5-6 (179-180) 2020.
Тема: Жизненный путь
Возврат к списку
   
Нам Важно ваше мнение  ФОРУМ