Костюмы в спектакле – обычные русские рубахи, да шапки-папахи, без специально подобранных костюмерами реквизитов. Похоже, что эти «костюмы» – просто из личного гардероба актёров, какие они могут носить и в жизни. Нет в этом спектакле переносов в «сегодняшний день», заполонивших сегодняшнюю сцену по мании режиссёров, силящихся актуализировать исторические сюжеты. Но при осовременивании «Бориса Годунова» как раз обнуляется четвёртое измерение – историческое, а оно у Пушкина тоже действует как одно из измерений драматургии. Пусть нам покажут Бориса, но не всякого, кто окажется в Кремле, а именно Годунова. Мы сами «странспонируем» в современную историческую тональность, в которой сегодня, каждый раз именно сегодня, постигается значимость пушкинских пророчеств.
Особо скажем о пушкинском тексте в звучании спектакля. Актёры не актёрствуют, произнося и вслушиваясь в строки трагедии, и слушатель вместе с ними вновь и вновь поражается точности пушкинских диагнозов, многие из которых вспыхивают, в который раз, новыми нюансами и глубокими историческими смыслами, звучат словно опять и опять заново и впервые.
Русский театр происходит не только из переводных пьес XVII века на библейские темы, и не только из народных скоморошин, но ещё из церковных действ православных служб, связанных с историческими сюжетами христианского мира и Древней Руси. Церковные тексты и праздники были хранителями исторической
|
информации, вложенной в песнопения церковных служб – начиная от службы о Борисе и Глебе, Сергии Радонежском (со стихирой о Куликовской битве), Михаиле Черниговском и боярине его Феодоре и, конечно, о царевиче Димитрии (канонизация царевича Димитрия состоялась в 1606 году по инициативе Василия Шуйского). И можно думать, что «Борис Годунов» сложился на основе знакомства Пушкина с текстом служб, посвящённых дням празднования памяти святого царевича Димитрия.
Вскоре по приезде в Михайловскую ссылку Пушкин оказался в Святогорском монастыре. Что привлекло здесь внимание Пушкина? Конечно, книги, что хранились в сундуках (обычное место хранения книг в древности, чтобы спасти их при пожаре или нашествии иноплеменников – вот, возможно, откуда и «многосмысленный» сундук в спектакле Грунтовского).
Открывает Пушкин «Минею», конечно же, на 19 октября – день основания Лицея – а там служба царевичу Димитрию, написанная древним певческим стихом:
«Яко цвет краснейши, от царска прозябл еси корене,
прекрасне Димитрие, обагрением страдания твоего,
яко царскою порфирою, обагрился еси кровию»… Видимо, в момент первого прочтения этих древних стихов и возник замысел Пушкина. Оставалось только переплавить древнерусский стих в стих «Бориса Годунова». Пушкин писал, что источников у него не было, кроме «Истории» Карамзина и летописей (письмо Жуковскому от 17 августа 1825 года). Про «Минеи», как источник, он умолчал, значит, утаил. Можно видеть, что стих Пушкина впитал не только исторические образы текста древнего поэта, но его лексику и даже ритмикометрический рисунок.
9 августа 1824 года Пушкин приезжает в село Михайловское. В январе 1825 года навестивший поэта И. И. Пущин видит у него в доме игумена Святогорского монастыря | Иону и на столе у Пушкина замечает церковную книгу «Минеи». В декабре 1824 года А. С. Пушкин делает подготовительные заметки к «Борису Г о д у н о в у » , озаглавив их «Убиение Св. Д и м и т р и я » . Этот заголовок напоминает заголовок службы святому царевичу Димитрию (например: «Убиение святого и праведного страстотерпца благоверного царевича Димитрия»). 13 июля 1825 года поэт сообщает П. Вяземскому заголовок нового сочинения «Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве. Писал раб Божий Алекс. сын Сергеев Пушкин в лето 7333 на городище Ворониче» (VII,290).
Убиение царевича Димитрия Пушкин считал одним из узловых сюжетов русской истории, стоящих у истоков «величественной драмы» Смутного времени. В письме к П. Я. Чаадаеву от 19 октября 1836 года Пушкин пишет: «...величественная драма, начавшаяся в Угличе и закончившаяся в Ипатьевском монастыре, – как, неужели всё это не история, а лишь бледный и полузабытый сон?» (Х, 867).
В последнем издании служебных «Миней» 70-80 годов XX века опубликованы полные тексты всех трёх служб царевичу Димитрию – на 19 октября, 15 мая и 3 июня. Авторы этих служб неизвестны, за исключением одного из канонов, в акростихе которого читается «САВАТИЕ». Среди авторов и инициаторов написания жития царевича Димитрия предположительно упоминаются Патриарх Гермоген, князь Симеон Шаховской, а также Димитрий Ростовский.
В назывании трагедии «комедией» можно видеть архаический источник – жанр, с которого начинается старинный русский театр. Театральные сочинения Димитрия Ростовского, пьесы для театра царевны Софьи, царевны Натальи назывались комедиями, но были посвящены серьёзным темам церковных праздников, приуроченных к тому же дню церковного календаря. И, может быть, образ поэта, передающего свиток со стихами Самозванцу – знак тайного указания на преемственность текста «Бориса Годунова» от некоего поэта-предшественника. Кстати, в постановках «Бориса Годунова» эта сцена, как правило, игнорируется. Проведённое нами сличение текста служб святому царевичу Димитрию и «Бориса Годунова» выявило сходство их лексики и образного строя. Таким образом, получается, что главное произведение русской драмы находится в цепочке от ранних пьес русского театра, возникло по мотивам служб царевичу Димитрию и может быть также приурочено к дню, когда совершалась эта служба – 19 октября.
Трагедия А. С. Пушкина «взошла» из множества исторических составляющих, среди которых, по- видимому, были тексты церковных служб царевичу Димитрию, потому и «Комедия о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве» вписывается в код русской православной драматургии. Театр, заявляющий себя народным и православным, и не мог найти лучшего источника для укрепления своих художественных позиций. |
