Я коренная жительница Ленинграда, а ныне — Санкт-Петербурга, встретилась с войной, можно сказать, на самом первом ее рубеже — на границе с Польшей в Гродненском районе Белоруссии.
В мае 1941 года, когда мне было четыре года, мы с мамой Тамарой Андреевной Подгорной уехали в отпуск к моему отцу Кадыкову Алексею Алексеевичу, который незадолго до этого был отправлен туда по службе на укрепработы погранзоны. Под утро 22 июня отца срочно вызвали в штаб, и больше до конца войны мы его не видели и ничего о нем не знали. Сразу последовала срочная эвакуация семей военнослужащих. Мы с мамой оказались в одном из грузовиков с парогенераторной топкой (что нас впоследствии и спасло, так как в качестве топлива использовался не бензин, а ветки и сучья деревьев). Вместе с нами в кузове было восемь человек — женщины и дети.
По пути я помню налеты немецких самолетов и бомбежки, во время которых мы спрыгивали с машины и прятались в канавах на обочине дороги. При этом мама накрывала меня собой, а меня в те моменты, несмотря на все ужасы происходящего вокруг, почему-то интересовали плавающие рядом тритоны, которых я принимала за рыбок. Еще память сохранила фрагмент: наша машина переезжает мост, и он взрывается позади нас… От гибели отделяло всего мгновение…
Удивительно и то, что по пути нашего следования мы ни разу не наткнулись на немцев, очевидно, что это был Промысел Божий, спасающий и сохраняющий нас от беды. Мама часто потом вспоминала, что встречные солдаты, местные жители старались каким-то образом нам помочь, подкормить, ободрить. Как выяс- нилось позже, та наша машина оказалась един- ственной, которой удалось вырваться из немец- кого окружения. Так мы добрались до Смоленска. Но нам с ма- мой необходимо было попасть домой. И здесь — снова везение. В Ленинград отправлялся воен- ный эшелон, благодаря командиру которого нас взяли с собой. Помню, как из-за сильной давки военные втащили меня в вагон через окно. И опять мы встретили сердечное участие и заботу. Одному из солдат по прибытии в Ле- нинград даже поручили сопроводить нас от вокзала до самого дома. Мы вернулись босые, чумазые. У меня был оторван рукав пальто (сгорел в топке машины). Моя бабушка Оль- га Григорьевна Цыбульникова, случайно вы- глянув в окно и увидев нас, про себя подума- ла: «Бедные беженцы…» Этими «беженцами» оказались мы с мамой… Надо отметить, что сестра моей мамы, Цы- бульникова Галина Андреевна, работавшая в | детском доме и находившаяся летом 1941 года на даче с детьми, в августе была сразу без за- езда в Ленинград эвакуирована в Ярославскую область (Парфеньевский район село Ложково). Туда же в конце марта 1942 года мы выехали с мамой и бабушкой по Дороге Жизни. Но это было потом…
В Ленинграде началась блокада…
Мои детские воспоминания хранят суп с картофельными очистками, который казался тогда удивительно вкусным, «дуранду», заменявшую хлеб, представляющую из себя отходы от производства растительного масла. Этот жмых был очень грубый, спрессованный в крепкие, как камень, плитки.
Мама работала в воинской части и порой сутками отсутствовала дома. В начале зимы я заболела корью (в городе была эпидемия). Чтобы принести мне для поддержки здоровья выдаваемое в то время соевое молоко, ей приходилось ходить пешком на Измайловский проспект и возвращаться домой на Артиллерийскую улицу. Однажды при возвращении она упала от слабости, подняться ей помог какой-то незнакомец, о котором она всегда потом вспоминала с благодарностью.
Я знаю, что в блокаду моя бабушка вместе с другими жителями дежурила на крышах, сбрасывала зажигательные бомбы. В нашем доме по адресу ул. Артиллерийская, д. 1 (теперь этот дом — гостиница «Русь») была коридорная система, то есть общая кухня на много квартир. Я помню, что именно эта кухня помогала пережить холод и голод нам — детям, собирающимся и сидящим тесной кучкой на столах.
В эвакуацию в конце марта мы выехали по Дороге Жизни одними из последних.
Вначале — на машине по Ладоге, потом — на поезде до станции, название которой помню очень ясно — «Николо-Полома». Далее добирались до села Ложково, куда ранее уже была эвакуирована с детским домом моя тетя. На тот момент настоящим спасением для нас стала наволочка сухарей, заботливо насушенных ею, отказывавшей себе в куске хлеба, с твердой верой в то, что мы сумеем приехать к ней из блокадного Ленинграда.
Снова — любовь и доброта человеческого сердца…
Сразу после снятия блокады Ленинграда Галина Андреевна любыми путями стремилась вернуться домой. С работы-то в Ложково ее отпускали. А вот как добраться до города? Ей это удалось в начале марта 1944 года. И путь был найден не совсем обычный.
Из Ярославской области в Ленинград отправлялись вагоны с телятами, в одном из них, спрятавшись в яслях, «нелегально» и уехала | моя тетя. Впоследствии она рассказала, что телята умудрились сжевать ее шапку.
В Ленинграде отдел народного образования Московского района сразу назначил ее заве- дующей круглосуточным детским садом № 40, за активное участие в восстановлении которого в ноябре 1944 года она получила грамоту исполкома.
Мы с мамой вернулись в Ленинград в апреле 1944 года в прежний дом, но нам дали другую, требующую ремонта квартиру. Мама продолжила работать в воинской части ПВО, а меня отправили к тете Гале. В семейном архиве хранятся фотографии, где мы с ней запечатлены на даче детского сада в Сиверской (лето 1944 года).
Осенью 1944 года я уже пошла в первый класс 374-й школы на Киевской улице, продолжая «проживать» в детском саду. Лишь на выходные мы с тетей ездили к маме в ремонтируемую квартиру. Помню, что в начале помещение отапливалось буржуйкой. И еще то, что перед Спасо-Преображенским собором находились большие серые аэростаты. Они мне напоминали сказочных китов.
О моем первом классе: тетради делались из нарезанных и сшитых листов бумаги (отмечу, что ко второму классу в 1945 году настоящие тетрадки были уже у всех). Писали мы перьевыми ручками с чернилами.
День Победы я помню хорошо! Ленинград. Весна. Казалось, что все жители устремились к Марсову полю. Помню толпы народа, настоящие реки по-весеннему счастливых, плачущих, смеющихся, обнимающихся людей. В памяти не сохранилось воспоминаний о погоде того дня, сердце, скорее, хранит «погоду» настроения ленинградцев. До сих пор живо ощущение всеобщего ликования, единства и родственного чувства друг к другу, ощущение того, как в реку этой общей Победы, в волны человеческого счастья и свободы из моей души также устремлялся радостный ручеек. Это был ручеек моей Победы. Победы маленькой девочки, чья семья смогла выжить и выстоять лишь благодаря искреннему участию не только близких, но и совершенно незнакомых людей.
Именно Доброта, Милосердие и Любовь явились главным оружием в те военные годы и подарили Победу моей стране, моему городу, мне самой! |
